С Секретарем СНБО Украины Алексеем Даниловым NV общается в его кабинете, где на столе среди бумаг видны шахматы. Сам Данилов признает, что играть любит, но времени на это нет. Однако и диалог с главой учреждения, которое по Конституции Украины координирует работу всех исполнительных структур в сфере безопасности страны во время войны, недалеко ушел от игры в шахматы.
На вопросы Данилов отвечает осторожно, стараясь не сказать больше, чем сказать. Однако, в конце концов, рассказывает о возможных сценариях ближайших месяцев войны.
— Все чаще мы слышим о возможности открытия новых фронтов со стороны Беларуси, Харьковщины и под Запорожьем. Насколько вероятно, что эти фронты откроются в течение следующего месяца? Готовы ли мы к их открытию?
— Мы находимся в открытой войне, если раньше она была скрыта, то сейчас для Российской Федерации ситуация полностью выходит из-под контроля, их это не устраивает и они ушли в открытую агрессию. Мы понимаем, что враг коварен, и он может наносить удары по нашей инфраструктуре. Готовы ли мы к этому? Да, мы готовимся к любому развитию событий, изучаем ситуацию у врага.
— Насколько вероятно, что на Харьковщине или со стороны Беларуси уже в этом месяце могут начаться активные боевые действия?
— Это война, противник постоянно принимает те или иные решения. Чтобы эти решения были воплощены, ему нужно определенное время. В современном мире передвижение техники, передвижение личного состава, оно просматривается, и мы все эти процессы отслеживаем. И то, что касается Беларуси, и Сумского, и Харьковского направлений, то, что касается направления временно оккупированного Крыма, мы понимаем, как складывается оперативная ситуация и это уже дело наших военных. У нас два-три раза в неделю проходит заседание Ставки Верховного главнокомандующего, там, где рассматриваются все эти вопросы. Вопрос направления из Беларуси рассматривался уже неоднократно. Вопросы Харьковского, Сумского направления, они постоянно на повестке дня. Заседания Ставки не публичны по многим причинам, и мы выдаем только обсуждаемый там дозированный объем информации.
Никто вам сейчас не скажет, где вероятно открытие нового фронта, а если скажет, то это кто-то из этих людей, сидящих на диване, такие себе диванные мольфары. У врага может быть один план, завтра-послезавтра он может его менять, в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства на фронте. Если вы уже находитесь в такой фазе, то считать, что там принято одно решение и расписано на весь год — нет, так не бывает. Мы должны готовиться к любому развитию событий.
— Многие эксперты говорят о нехватке артиллерии у увеличивающегося российского войска, и, возможно, в январе этот недостаток уже будет виден. Подтверждаются ли эти прогнозы вашими наблюдениями?
— Когда мы это увидим, мы можем сказать, что это соответствует действительности. Сейчас может быть такая ситуация, что враг сознательно предоставляет ту или иную информацию, чтобы вы или какие-то эксперты ею пользовались.
Что же касается информации, касающейся наличия оружия в Российской Федерации, то если они обращаются в другие страны, например в Иран, за помощью, то речь идет о том, что у них не все хорошо. Но это не значит, что все мы должны успокоиться и считать, что победа уже за нами. Враг коварен и враг непрост.
— Чем, на ваш взгляд, будет продолжать воевать Россия, а какого оружия ей ощутимо не хватает?
— России всегда не хватало мозгов и это уже доказанный факт. Они будут воевать тем, что у них сейчас есть и тем, что они смогут завезти из других стран, на которые они оказывают влияние. С белорусской территории они уже забрали 70% патронов, которые были на хранении. Они также забрали оттуда большое количество военной техники, которую перегнали к себе, заменяя ее старым хламом, который они туда вместо этого отправляют. Но это не значит, что мы не должны готовиться к движениям, которые могут возникнуть со стороны Беларуси.
— Россия по всему миру пытается искать оружие, советское в том числе. Где, кроме Ирана, она может рассчитывать его найти?
— Я хотел бы отметить, что Россия воюет, в том числе, иранскими дронами, которые Иран производит, несмотря на санкции, введенные еще в 1979 году, с использованием технологий, которые точно не должны оказаться на территории Ирана. И сейчас мы этим вопросом занимаемся, как и многие другие страны, из которых в Иране оказались эти запчасти. Как это произошло? Что это за санкции и почему такое продолжает происходить? Будем надеяться, что эти усилия дадут надлежащий результат.
— Где еще, кроме Ирана, Россия может найти себе оружие?
— Возможности ограничены, все страны известны и известно, где и что может находиться. Понятно, что с Ираном они ведут переговоры об обмене оружия на ядерные технологии. И допускать такие процессы очень опасно для мира. Да они ведут переговоры с другими странами, но не факт, что эти страны будут им помогать.
— Как вы оцениваете отказ Грузии передать Украине оружие, предоставленное Грузии во время войны 2008 года?
— Когда Украина помогала Грузии, мы это делали от всей души, мы понимали, что это наши друзья, это наши братья и наши партнеры. Я бы не хотел комментировать то, что происходит сегодня в Грузии. Я с самого начала считал бы необходимым, чтобы Грузия пользовалась моментом и так же, вместе с Украиной, боролась за свою независимость и территориальную целостность, но так случилось, что это мы сегодня боремся за независимость и для Грузии, и для других стран, такова наша судьба .
— Как вы оцениваете риск той мобилизации, которая продолжается в России с начала осени? В каком количестве Россия действительно может мобилизовать и обеспечить необходимую дополнительную силу своей армии?
— Эти цифры нам дает разведка и я не могу разглашать их в целом. Ситуацию в России мы понимаем. Публичные цифры, которые они предоставляли, это 300 тысяч мобилизованных, когда они с 21 сентября начали призыв, а сейчас мы ожидаем следующую волну мобилизации. Они обязательно закроют границы, мы в этом уверены для выезда мужчин до 65 лет, а не до 60 лет, как было раньше. Это еще раз говорит о том, что у них не так хороши дела на фронте. Но то, что современный Гитлер — Путин, поставил в этой войне на всю Россию, мы хорошо это видим. А также знаем, что всей этой массой они будут идти к нам как незваные гости, а мы их будем убивать.
— И все же, из тех же российских публичных источников, мы слышим разные цифры желанной мобилизации и увеличения армии где-то еще до полумиллиона, а то и до двух. Хватит ли России ресурсов для того, чтобы обеспечить необходимым такое количество солдат?
— Когда мы начинаем говорить, что у них нет чего-то первого, второго или третьего, нам не нужно самих себя вводить в заблуждение. А если им кто-нибудь поможет, если им кто-то это привезет, если они с кем-то договорятся — не нужно расслабляться, не нужно быть в таком успокаивающем состоянии, что у них там ничего не получится и они ни на что не способны. Еще раз подчеркиваю, это война, мы должны очень серьезно относиться ко всем событиям, которые происходят на той стороне у нашего врага.
— Действительно ли где-то за Уралом, как утверждает генерал Залужный, у них идет подготовка этих будущих солдат?
— Не где-то за Уралом, у них по всей стране есть полигоны, в том числе, за Уралом, и там действительно идет подготовка, согласование. Это обязательный процесс. Мы также знаем, что они из Сирии забирают сейчас своих военных, потому что им действительно их не хватает.
— В России растет очевидное соперничество между кадровыми военными и частными военными компаниями, к чему может привести этот конфликт?
— На сегодняшний день в России действуют три армии, две из которых, это частные армии Пригожина и Кадырова, скоро к ним присоединится еще одна армия и это говорит о том, что ситуация войны в России уже не централизована. Она выходит из-под контроля и частные армии Пригожина и Кадырова — ведь это не от хорошей жизни они есть. Это значит, что нет доверия к регулярной армии. Вот у нас нет частных армий? И быть не может, потому что у нас единственный Верховный главнокомандующий, у нас единственный главнокомандующий, у нас нет такого, что у кого-то есть своя армия.
К тому же, я продолжаю думать, что Путин боится Рамзана Кадырова до смерти, потому что отца Кадырова убили люди Путина, и я думаю, что если Кадыров уважает законы своего народа, он должен отомстить Путину.
— О появлении какой еще частной армии вы говорите?
— У российских силовых структур в ближайшее время появится своя частная армия.
— Верите ли вы, что эта война может закончиться до смерти Владимира Путина?
— То, что рано или поздно оно умрет — это биологический факт. Когда война закончится — до или после его смерти, — этот вопрос зависит и от нас, от наших партнеров, чтобы они продолжали оказывать нам помощь, чтобы у них не было желания выйти на какие-то переговоры, на какое-то: «давайте там посмотрим». Мы посмотрим, но только с наших границ.
А что касается Путина, то кто вам сказал, что там один Путин? Россия за последние двадцать лет всех президентских сроков — это сплошной Путин. Пройдет время они, конечно, будут его проклинать и говорить, что это самая страшная мерзость, которая была за все времена. Потому что мы с вами проходили это неоднократно, если тиран жив — к нему боятся прикоснуться, а когда умер, то каждый толкнет. Мы видели, как это было со Сталиным.
— Давайте поговорим о Русской Православной церкви и ее прокси в Украине. На ваш взгляд, как долго еще УПЦ МП просуществует в качестве полноценной церкви на территории Украины?
— Сразу скажу, я не имею отношения к какой-либо церкви, у меня свое видение Бога, с высшей силой могу пообщаться самостоятельно без посредников. У нас войны с церковью, ни с какой, нет. Мы говорим, что те лица, которые сегодня совершают в отношении нашего государства действия, которые подпадают под Уголовный кодекс, обязательно будут иметь проблемы с нашим государством. И это не наша вина, что на этих людях есть рясы, и они относятся к УПЦ МП. Мы не боремся с церквями, другое дело, что все институты должны работать по документам и нормативно-правовым актам, и если центр вашей организации находится в стране-террористе, то вы должны отречься от этого центра и разорвать с ним любые отношения. Если у вас большого желания это делать нет, то это ваш выбор, имеете право, но тогда работайте и живите в другой стране. Мы не дадим шанса какому-либо религиозному учреждению, быть российскими агентами влияния и рассказывать, что нас здесь много и за нами сила. Я хочу вернуть нас всех в 1991 год, когда российская ФСБ начала огромную экспансию в Украину из-за строительства церквей и именно Московского патриархата.
— В начале декабря СНБО ввел санкции против 10 представителей УПЦ МП, среди которых также Вадим Новинский и митрополит Павел ( Лебедь), наместник Киево-Печерской Лавры, можем ли мы говорить о каких санкциях, а главное — о каких подсанкционных активах этих двух лиц идет речь?
— Там есть определенная процедура, если это касается банковских активов, то этим занимаются банки, если речь идет о других активах, этим занимаются другие соответствующие учреждения, которые должны следить за этим. Они же не имеют права распоряжаться этими своими активами на время, на которое введены санкции. Они не могут их продать, они не могут передать их.
— Есть ли какие-либо другие действия, примененные к этим лицам, например, митрополит Павел может сейчас свободно покинуть территорию Украины?
— Я думаю, если он покинет пределы Украины — здесь не будет ни скорби, ни грусти, это будет его выбор. Ограничения выезда за границу нет.
— Президент вчера лишил гражданства Украины Виктора Медведчука, Тараса Козака, Андрея Деркача и Рената Кузьмина, понятно, что в результате они потеряют свои депутатские мандаты, но какие еще не символические, а именно практические последствия имеет эта процедура для тех, кого лишают гражданства?
— Все эти люди находятся под санкциями СНБО, которые в свое время ввел против них президент Украины и это был первый случай, когда против «кума Путина», его жены были введены санкции. И мы тем самым готовились к 24 февраля, представьте, если бы нам все эти пропагандисты что-нибудь такое рассказывали до последнего на своих финансируемых из России пропагандистских каналах. Что касается депутатов от ОПЗЖ, которые ходят в Верховную Раду и глаза опускают — их вынесут вперед ногами. Идите с богом, оставьте этот мандат и отдыхайте себе. У вас руки по локоть в крови — у всех, кто звал сюда «русский мир».
— Это не последние лица, которые мы увидим в этом списке? Например, Нестор Шуфрич, который до сих пор является депутатом и руководит Комитетом Верховной Рады Украины по вопросам свободы слова?
— Моя позиция по ОПЗЖ была сформирована уже давно, еще до войны, что они — враждебная политическая сила, которая занимает абсолютно негосударственную позицию. Все эти Шуфричи и иже с ними. Они все должны уйти, из политики в конце концов. Оставить нашу страну в покое.
— Летом в публичном поле появлялся якобы проект указа о лишении гражданства Геннадия Корбана, Вадима Рабиновича и Игоря Коломойского. Мы знаем, что, по крайней мере, Геннадий Корбан лишен гражданства Украины, а как насчет Игоря Коломойского? Каков его статус сегодня в Украине?
— Я ведь не Коломойский, что же вы меня спрашиваете?
— Потому что вы государственное лицо, причастное к принятию таких решений, или, по крайней мере, информировано о них.
— Вы задаете вопрос, я вам отвечаю — я не Коломойский. Кто там? Рабинович? Известная личность, член ОПЗЖ, соратник Медведчука? Ну как его не лишить гражданства?
— Но если вернуться к Коломойскому, в каком статусе Игорь Коломойский сегодня находится в Украине, живет здесь?
— Спросите персонально самого Коломойского, он любит общаться с прессой, у него хорошее чувство юмора, говорят.
— Один из громких довоенных проектов президента и СНБО — список олигархов Украины, что происходит с ним во время войны? Вносите ли вы в него какие-либо коррективы?
— Смотрите, есть закон об олигархах, он уже с моей точки зрения сработал как закон. Потому что очень много людей, которые в Украине считались олигархами, они начали избавляться от части своих активов.
Да, война внесла свои коррективы. Мы за то, чтобы в стране не было бедных, мы за то, чтобы в стране все были состоятельны. Потому что если в стране есть бедные, ими очень легко манипулировать. И не факт, что вы как государство будете ими манипулировать, возможно это будут делать представители других стран. Возвращаясь к олигархическому закону, технологически у нас все готово и проблем с этим законом нет. Но идет война и институты должны дать документацию по активам и другим вещам. Следует понимать, что в некоторых случаях это может быть физически крайне сложно сделать на период войны. Когда и какое будет решение относительно олигархов, я вам не могу сейчас окончательно сказать.
— Как вы видите финал этой войны для нас?
— Для меня победа над Россией, это ее дефрагментация, нужно также забрать все ядерное оружие, которое ей отдали несправедливо, чтобы у них не было никакого желания нападать на другие страны. Это полная сатисфакция по отношению ко всем нашим гражданам и территориям — как моральная, так и физическая, материальная и прочая. И сделать это таким образом, чтобы эта страна навсегда избавилась от возможности вмешиваться в жизнь и деятельность других стран, чтобы у нее такой способности не было.
Сейчас сложно сказать, когда закончится эта война и закончится ли она выходом на границы. Поэтому какие решения будут приниматься нашим верховным главнокомандующим, где и как мы будем останавливаться, это зависит от многих факторов.
— Как выглядит Ставка Верховного главнокомандующего ? Всегда воображение рисует группу людей, склонившихся перед огромной картой, по которой передвигают фигурки войск, а как это выглядит на самом деле?
— Я скажу вам так: карта перед президентом есть, она большая, на этой карте есть позиции на тот день и время, на которое объявляется заседание Ставки. Кроме того, есть большое количество информационных материалов, которые предоставляются Верховному главнокомандующему и всем присутствующим для анализа и принятия решений и все это происходит иногда довольно «горячо», даже мягко сказано «горячо», потому что на Ставках всегда есть непосредственный доклад с фронта.